Дезинформацию сложно сдерживать, если она распространилась достаточно широко — причем это актуально не только для современности, но и для далекого прошлого. Портал popsci.com рассказал о том, как связаны между собой теории заговора и инфекционные болезни.
«Великий страх» был важной главой французской революции, и знаменательным моментом современной истории. Между 20 июля и 6 августа простолюдины по всей Франции мобилизовались на фоне ложных слухов о том, что аристократы собираются заморить голодом большую часть населения страны.
Изначально источники утверждали, что вооруженные бунтовщики сожгли дома и особняки сотен состоятельных землевладельцев. Но впоследствии улики показали, что, в большинстве случаев, участники беспорядков просто оставляли письма, которые декларировали ликвидацию феодальных привилегий. Насилие никогда не было беспорядочным: в результате бунта, по разным подсчетам, погибло менее 20 человек.
4 августа ситуация достигла пика, и Национальная ассамблея Франции официально провозгласила прекращение феодальных прав. А это, в свою очередь, придало дополнительную мощь более широкой Французской революции, попутно заложив основы для расширения демократического госуправления.
Но как теория заговора распространилась по немаленькой стране всего за считанные дни, задолго до телеграфов? По мнению статистов, «Великий страх» лучше рассматривать как инцидент в сфере общественного здравоохранения. По мнению авторов научной работы, опубликованной в журнале Nature, распространение всяческих слухов можно отслеживать географически с помощью тех же моделей, которые помогают эпидемиологам следить за болезнями.
На первый взгляд можно подумать, что изучать распространение вирусной идеи спустя многие века — почти невозможная задача. Но исследователям помог большой объем первичных источников информации. Почти 100 лет назад историк Жорж Лефевр собрал огромный архив данных о «Великом страхе», аккуратно задокументировав письма и свидетельства, написанные в ту пору.
После географической разметки этих данных, исследователи смогли отследить, как слух распространялся по Франции. Информация была настолько подробной, что ученые даже смогли прикинуть примерную скорость — приблизительно 45 км в сутки вдоль дорожной сети страны. Примерно 40% локаций, упомянутых в источниках, также находились рядом с отделениями почты, что дополнительно подчеркивает важность письменной коммуникации в то время.
После этого авторы научной работы совместили полученную информацию с демографической и экономической статистикой, такой как процент читающего населения, цены на зерно и количество землевладельцев. Они обнаружили, что места, в которых могли происходить беспорядки в связи с «Великим страхом», были плотно населенными, более читающими и среднесостоятельными, но с повышенными ценами на зерно. Деревни, где владение землей требовало юридических документов, также были более склонны к беспорядкам.
Хотя «Великий страх» в реальности оказался уткой, условия, благодаря которым появился слух, были вполне реальными. Аристократы, конечно, могли и не планировать проредить популяцию за счет ресурсного голода, но простолюдинам действительно приходилось мириться с суровыми условиями. «Великий страх» — не что иное как рациональная реакция на социально-экономические обстоятельства того периода. Невероятно высокий уровень неравенства в обществе, присутствовавший во Франции XVIII века, позже привел к крупномасштабным протестам и, в конце концов, к более справедливому обществу.
